Конкурсный рассказ «Воскрешение героя»

Это конкурсная работа на тему "Воскрешение любого героя саги Сапковского или игры "Ведьмак"


******************************************************************************
Я очнулась в сырой прелой листве, с трудом разлепив глаза. Неподалеку высились черные остатки Стигга. Ни души, ни звука. Мы победили? Ломало, как с похмелюги после мандрагорового эликсира Региса.

Как говорил ведьмак, в глотке как кошки нагадили, зато душа поет...

Ничего не болело, но тело отказывалось повиноваться, словно из мяса выдернули все кости. Драная на пузе куртка была измазана засохшей кровью, но на коже – ни царапины. Котомка на поясе... Мне все приснилось? Я помнила, что умерла.

Я подняла лук, тетива нежно прикоснулась к лицу, перо защекотало уголок губ…Враг упал, но жало его стрелы успело нащупать мою жизнь...Отец обнял меня и стало тепло...

С трудом я выползла из леса к проезжей дороге, даже не делая попыток встать на ноги. По тракту неспешно тащилась телега, запряженная мышастым коньком, за которой, привязанной к задку, брела справная пегая лошадка. За поводьями скучал возница, а внутри дрыхли два кметя в лаптях.

– Эй, мужики, – крикнула я, опираясь о чахлое деревце и пытаясь сесть ровно. – Подвезете до ближнего села?

На телеге завозилось, и над бортами выплыла круглая сонная харя в три лаптя, обрамленная клоками пегой бородищи в ошметках засохшей каши.

– Гляди-ка, – радостно взревела харя, – девка бесхозная! Волос белый, морда отвратная, ищщо и стриженная, тьфу, позорище...

Харя спрыгнула с телеги и оказалась огромным обросшим боровом. Он пытался втолковать сонному приятелю, что девку надобно закинуть в телегу, бо на ногах не стоит. Чернявый тип придурковатого вида с прыщавой рожей и в узорных лапотках, видать, любовно выплетенных мамкой, непонимающе позыркивая по сторонам бегающими глазенками, только крепче обнял пузатый холщовый мешок. Бородатый махнул рукой и втащил меня в телегу, как куль с крупой.

Возница причмокнул, и понурый конек неспешно тронулся.

– Чего в мире-то слышно? – спросила я возницу.

– В мире-то? – благодушно отозвался тот, –  да все ладно вроде. Наши с нильфами замирились таперича, война кончилась, а могучая чародейка Йеннифер билась с Вильгефорцем, прибила ево, а заодно ведьмаря с его ведьмачкой, что на Стигг набросились и развалили, прогнала. Те потом в Ривии разор устроили, их мужики на вилы поднять хотели, да только утекли ведьмари.

 

Я ощутила облегчение. Война дело привычное, но главное мне этот человек все-таки сказал. Они живы и ушли.

Ведьмак все спрашивал: Зачем ты со мной пошла, Мильва?

Эх, дурак ты ведьмак, хоть и ус седой... Дите мы твое спасать шли. Цирю -ласточку. Всем то дите нужно было чтобы попользовать к выгоде, и только тебе - спасать...

– А ты, видать по одежке, охотница? – спросил боров, копаясь в мешке, – Стрелялку купить не хочешь, девка?

Он протянул мне... Мой! Лук! Великолепный лук в руках этого.. этого!

– Откель оружие, добрый человек? – Негромко поинтересовалась я

– Дык мы это, – зачастил второй мужичонка, – в Стигге много чево осталось, поживиться простому люду завсегда можно.

– Торгануть хотим, – хохотнул бородатый.

Мародеры. Меня передернуло. Сколько я видела таких мужичков, прячущихся от войны, а потом наживающихся на смерти... Война хороша уже тем, что выкашивает подобных едва ли не больше, чем воинов, выкашивает голодом, трусостью, жестокими погромами. А еще больше они режут друг дружку...

– Останови, – попросила я возницу, с трудом сдерживая рвущуюся наружу ярость. – Чего ж не торгануть полюбовно, люди добрые. Только без лишних глаз.

Телега замерла. Боров понимающе усмехнулся и сполз с телеги, волоча мешок. Его приятель стащил меня, усадив спиной к дереву у дороги. Ноги по прежнему не слушались. Боров отвязал кобылку от задка, махнув рукой вознице, чтобы трогал.

– Эй, мужики, не замай девку! – Встревожено пискнул тот.

– Проходи мил человек, всяко не твоя забота, – не оборачиваясь буркнул бородатый. – Ну что, девка, лаской платить будешь?

Возница пожал плечами  и подстегнул своего коня.

Я потянулась к сапогу, где лежал метательный нож, подаренный Ангулемой. Как там говорил Геральт? «Заняться, что ли, усекновением страховидла?»

Я сердито тряхнула головой. Что мне теперь, всю жизнь думать, как бы ведьмак сделал да чего сказал? Мужик он мужик и есть. Попал в трудности, пошел насвинячился в корчме до фиолетовых бизонов, и строил бы из себя незлобливого умудренного святошу, тайком лапая зазевавшихся девок.

Наступила зловещая тишина. Боров заткнулся и воззрился на меня из под косматых клоков, которые заменяли ему брови. Чернявенький кашлянул.

– Вот стало быть как, – задумчиво пожевал бороду боров. – За внимание страховидлом кличешь.

Видать, я вслух подумала об усекновении. Ну что же, тем лучше. Это Геральт не убивал людей без крайней необходимости, а я таких, как эти двое, за людей никогда не считала.

– Можа не надо, старшой, мятая она какая-то, беглая можа,– замямлил узорный лапоток.

– Ежели и беглая, сдадим войту, – ухмыльнулся бородатый, – а пока попользуем, курву языкатую...

Чертово, проклятое тело отказывалось мне служить, я даже не смогла как следует сомкнуть пальцы на рукояти ножа и оскалилась навстречу возбужденному борову.

– Справная девка, – пропыхтел тот, наваливаясь на меня. Вспыхнуло перед глазами давнее видение...

Отчим, разложив меня на кровати, наваливается сверху, а мать тихо воет в углу после зуботычины, не смея поднять глаза...

...Вспыхнуло и рассыпалось под частыми каплями, хлынувшими из разорванной моими зубами жилы на шее борова. Хрен тебе, зараза, не ту девку ты щупать принялся!

Я жадно глотала теплую кровь насильника, бьющегося на мне в последней агонии. Его приятель, побросав пожитки и забыв про привязанную кобылу, с воплем ужаса скрылся в лесу. Ну и пес с ним.

Вот так. Чтоб защититься, мне никто не нужен кроме себя самой.  Интересно, где сейчас этот белогривый «мне никто не нужен»,  умудрившийся сдружиться с целой оравой тех, кого должен был прибить?

Утерев кровь с лица полой дохлого борова и подтянув поближе свой лук, я порылась в котомке. Все бы отдала за ломоть хлеба. Но внутри оказался только свиток. Подобный я видела у Лютика, когда это трепло кропало авансом свои «Полвека». Я вытащила и развернула тонкую рукопись.

«К моему вящему сожалению, любезная Мария Барринг, некий эльф поведал нашему общему другу о Вашей скорой кончине от коварной стрелы равносильного врага. Я не смог смириться с предстоящей потерей столь же изысканной дамы, как и умелой воительницы. Это было бы невыносимой утратой для сообщества дриад, спасших нашего друга Геральта, и посему я позволил себе отплатить той же монетой великодушия, с коим вы отнеслись к ведьмаку, подарившего жизнь вашему покорному слуге...»

Я покосилась на кобылку. Взгляд у нее, наверное, отражал мой собственный. Полное непонимание в скорбном взоре вытаращенных глаз.

«...Поверьте, далеко не все развенчанные мною в наших глубоко интеллектуальных беседах слухи о древнейших моего народа – неправда, и порой я нахожу удивительные возможности спасти милых моему сердцу людей, жертвуя частичкой своей души, бокалом собственной крови и почти веком жизни. Благодаря моей самоотверженности, Вы, прекрасная Мария, обрели невероятный шанс начать жизнь заново в иной, более совершенной ипостаси. Льщу себя надеждой, что моя тайна умрет вместе с Вами, лет через 800, моя дорогая...»

Устав продираться сквозь дремучий лес витиеватых знаков, я перевела взгляд в конец письма.

«P.S. Ты теперь –существо, равное мне, Мильва. Возвращайся в Брокилон девочка, я отправил весточку твоей наставнице, моей давней должнице Эитнэ, там тебе помогут, ты справишься. До скорой встречи.

                                                       Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой»

Регис, вот сволочь! Из его словоблудия я поняла только одно. Этот окаянец погрыз меня втихую у друидов, где мы лечились с Геральтом, или сотворил еще какой-то мерзкий упыриный обряд, чтобы, померев, я очнулась вомпером. Но я не чувствую никаких перемен в себе. А кровь глотала, потому что была голодна и не могла увернуться! Ладно. Стоит действительно поехать домой и выяснить, что происходило в мире и со мной...

Трофейная кобылка поначалу хрипела, била копытом и косилась на меня налитым кровью глазом, я успокоила ее и отвязала. Нет такого живого существа, чтобы не подчинилось духобабе. Кроме людишек... Но и на тех управу теперь найду, усмехнулась я. «Назову тебя Плотвичкой», – пообещала я успокоенной лошадке, одним движением взлетела в седло и безошибочно повернула к родному лесу. Дриада нигде не может заблудиться.

Эх, ведьмак. Ты говорил, если нужно будет плечо.. рука.. просто крикнуть в темноту. Так не услышишь же... Что теперь будет со мной? Кто я? Хорошее, теперь должно быть только хорошее, для всех нас, ты веришь, ведьмак? Надеюсь ты дома. А я, раненый коршун, только сейчас лечу в свое гнездо. Послушать бы тебя...

...Совсем стемнело. Дико орали вечерние птицы, звенели сверчки, пахло лесом. Возле самого Брокилона я, не удержавшись, обернулась в густую темноту степи, привстала в стременах и закричала: «Ну где же ты, Геральт? Ты мне нужен! Ты обещал!» А потом легонько толкнула Плотвичку в бока пятками и влетела в родные объятия дубравы.

...Где-то далеко спящий ведьмак вздрогнул и открыл глаза...